Пассионарии Севера


В.Н. Демин, С.Н. Зеленцов.

К аборигенам Крайнего Севера принято относить два десятка испокон веков живущих здесь малых народов, численность которых медленно, но неуклонно сокращается. Говорят они на разных языках, да и прозывались в разное время по-разному(эти старые и вышедшие из употребления этнонимы далее приводятся в скобках): саамы (лопари, лопь), ханты (остяки), манси (вогулы), ненцы (самоеды), эвенки (тунгусы), нганасаны (тавгийцы), юкагиры, чуванцы (субэтническая группа юкагиров, утратившая свой язык), селькупы (остяко-самоеды), кеты, энцы (енисейские остяки), эвены (ламуты), юги (сымские остяки), чукчи, коряки, кереки, алюторцы, ительмены (камчадалы), эскимосы, алеуты (последние две народности представлены в России лишь частично; основная их масса — если только данное понятие применимо к столь малочисленному населению — проживает в Северной Америке, в Гренландии и на Алеутских островах). По большому счету сюда примыкают и другие северные народы: карелы и финны, коми-зыряне и коми-пермяки, якуты (поскольку территория Республики Саха-Якутии простирается до Северного Ледовитого океана) и даже малые народности Дальнего Востока (такова этнографическая традиция). По языкам — пестроцветие не менее разнообразное. С учетом вышесказанного, обычно выделяются следующие языки: финно-угорские (карелы, коми, манси, марийцы, мордва, саамы, удмурты, ханты и др.); самодийские (нганасаны, ненцы, селькупы, энцы); тюркские (якуты, долганы и др.); монгольские (буряты — безусловно, не северный народ в собственном смысле данного слова, но зато — коренной сибирский); тунгусо-маньчжурские (нанайцы, негидальцы, ороки, орочи, удэгейцы, ульчи, эвенки, эвены); чукотско-камчатские (ительмены, коряки, чукчи); эскимосско-алеутские (алеуты, эскимосы); енисейские (кеты); юкагиро-чуванские (юкагиры); нивхский (нивхи).

Все это — современная картина (правильнее было бы сказать — мозаика). Считается, что русские появились на Севере в начале II тысячелетия, а большинство перечисленных малых народов — в течение I тысячелетия н.э. Российские ученые (А.П. Окладников, СИ. Руденко, Л.Н. Гумилев и др.) предлагают такую схему современного заселения севера Евразии. В начале новой эры в заполярную тундру вторглись угро-самоеды и частично истребили, частично вытеснили ранее обитавшие там племена рыболовов и охотников на морского зверя. В это же время на востоке и северо-востоке материка прокатилась миграционная волна тунгусов (эвенков). Часть древних племен, обитавших в тайге и по берегам восточно сибирских рек, ассимилировали якуты. Движение предков современных сибирских и северных народов было односторонне-необратимым: они плыли по течению рек по направлению к Ледовитому океану и вернуться обратно против течения уже не могли.

В VI веке н.э. на Крайнем Севере появились протоэскимосы. Они приплыли из Океании, как бы сие ни показалось странным обывателю. Таков вывод современных историков и этнографов. Правда, согласно преданиям самих эскимосов, их прапредки прилетели с далекого юга на «железнокрылых птицах», которые по описаниям очень уж напоминают самолеты. Надо полагать, выглядели эти отважные покорители Севера первоначально примерно так же, как современные жители Полинезии, но быстро приспособились к полярным реалиям и обрели классический вид, известный из любого школьного учебника. Однако этническая экспансия эскимосов пошла не на запад, в Северную Евразию, а на восток, через Аляску к Гренландии, где они вытеснили не только аборигенов-индейцев, но и искавших новые земли викингов. Таким образом, из древнейшего населения Евразии здесь дожили до наших дней лишь насельники крайних оконечностей континента — саамы и чукчи.

Но что же было раньше, до того, как с наступлением новой эры началась массовая миграция на Север угро-самодийских, тунгусо-маньчжурских и тюрко-монгольских племен? Нередко отвечают: ничего не было. А до XV— XII тысячелетия до н.э. значительная часть территории Евразии (вплоть до Днепра) была покрыта мощным ледниковым панцирем толщиной до трех (!) километров. Достаточно показательно в данном плане мнение крупнейшего полярного исследователя и Нобелевского лауреата Фритьофа Нансена (1861 — 1930) «С самой зари бытия неведомые, неприступные, застывшие в мощном мертвенном покое, дремали полярные страны под своим незапятнанным ледяным покровом. Завернувшись в белый свой плащ, простирал над ними холодно-влажные ледяные руки могучий йоттунг [горный великан] и сторожил их сон в течение тысячелетий. Время шло —все такой же оставалась глубокая тишина.

И вот на заре истории поднял голову пробудившийся на далеком юге гений человеческого разума и стал озирать землю; на юге встретил он теплые края, на севере — холодные, а за гранью неведомого поместил страну всепожирающей жары и страну всеумерщвляющего холода. Но перед все возраставшим стремлением гения человеческого к свету и знанию границы неведомого должны были отступать шаг за шагом, пока не остановились на севере, у самого порога великой ледяной могилы природы — в беспредельной тишине полярных областей. До этой минуты не вставало никаких непреодолимых препятствий на пути победоносно пробивавшихся вперед отрядов, и они смело двигались дальше. Здесь же йоттунги в союзе с злейшими врагами жизни — льдом, морозом и долгою зимнею ночью — преградили им путь. Отряд за отрядом шел в наступление на север — за тем лишь, чтобы потерпеть поражение. Но за ними вставали новые ряды, чтобы пробиться дальше своих павших предшественников. Невыразимо медленно проникал взор человеческий сквозь туманы Ледовитого океана... За их стеной лежала мифическая страна, Нифльхейм [Страна вечного холода, находящаяся за самыми северными пределами земли]. Там предавались своим диким потехам римтурсы [потомки великана Имира]. Что же непрестанно влекло нас туда? Туда, на Север, где во мраке и холоде лежал Хелъхейм, чертог богини смерти; где находился Ностранд — берег мертвых. Туда, где не могло дышать свободно ни одно живое существо. Зачем устремлялся туда отряд за отрядом? Чтобы вернуть в мир живых своих мертвых, подобно Херморду, отправившемуся туда за Бальдером?

Нет, знания для будущих поколений — вот чего искали они и выносили с собой оттуда. И кто желает познать гений человеческий в его благороднейшей борьбе с суевериями и мраком, пусть почитает историю арктических путешествий, пусть почитает о людях, которые во времена, когда зимовка среди полярной ночи грозила верной смертью, все-таки шли с развевающимися знаменами навстречу неведомому. Нигде, пожалуй, не покупались знания ценой больших лишений, бедствий и страданий, но пока не останется и в этих краях ни единого места, на которое не ступала бы нога человека, пока не будут и там, на Севере, разрешены все загадки, — гений человеческий не успокоится. Минута за минутой, градус за градусом пробирались мы, люди, со страшным напряжением сил вперед. Медленно наступает день; мы все еще находимся лишь в предрассветных сумерках, и тьма неизвестности продолжает окутывать обширные пространства, окружающие полюс.

Наши предки, древние викинги, были первыми полярными мореплавателями. Говорят, будто их плавания по Ледовитому океану не имели значения, так как не оставили никаких реальных следов. Но это совсем неверно. Как не подлежит сомнению, что китоловы позднейших времен в своей непрестанной борьбе со льдами и морем являлись своего рода исследователями северных областей, так же несомненно и то, что древние норманы с Эриком Рыжим, Лейфом и другими во главе были предшественниками полярных исследователей последующих поколений. Не следует забывать, что поскольку они были первыми мореплавателями, отважившимися пуститься в открытое море, постольку же были и первыми, отважившимися на борьбу со льдами. Задолго до того, как другие морские нации рискнули расстаться с прибрежными водами, наши предки бороздили моря вдоль и поперек, открыли Исландию и Гренландию, заселяли эти страны, а впоследствии доходили до Америки и не страшились переплывать Атлантический океан от Гренландии до Норвегии. В своих беспалубных ладьях они выдержали у гренландских берегов не одну схватку со льдами, и многие из них несомненно погибли»...

Итак, вечный холод и отсутствие жизни, белое безмолвие и абсолютное безлюдье, пока не появились тут (совсем недавно!) отважные викинги, ставшие цивилизаторами дикого северного края и осчастливившие местных аборигенов. Ну, а последние откуда же взялись? Оказывается, жили здесь и благоденствовали веками и тысячелетиями безо всяких викингов. Картина, нарисованная Нансеном и по сей день кочующая из учебника в учебник, не имеет ничего общего с действительностью. Ибо на самом деле все было совсем не так, как говорится, — с точностью наоборот.

Еще в середине XX века российскими океанографами и палеонтологами было установлено, что в XXX —XV тысячелетии до н.э. климат Арктики был достаточно мягким, а Северный Ледовитый океан был теплым, несмотря на существование ледников на континенте. Известный полярник и ученый академик Алексей Федорович Трешников (1914— 1991) пришел к выводу, что мощные горные образования — хребты Ломоносова и Менделеева — сравнительно недавно (10 — 20 тысяч лет тому назад) возвышались над поверхностью Ледовитого океана, который сам тогда — в силу мягкого климата — не был полностью скован льдом. Примерно к таким же выводам и хронологическим рамкам пришли американские и канадские ученые. По их мнению, во время Висконсинского оледенения в центре Северного Ледовитого океана существовала зона умеренного климата, благоприятная для такой флоры и фауны, которые не могли существовать на приполярных и заполярных территориях Северной Америки. В русле тех же представлений Петр Владимирович Боярский — начальник Морской арктической комплексной экспедиции — успешно обосновывает гипотезу о Грумантском мосте, некогда соединявшем многие острова и архипелаги Ледовитого океана.

Убедительным подтверждением факта благоприятной климатической ситуации, существовавшей в далеком прошлом, служат ежегодные миграции перелетных птиц на Север — генетически запрограммированная память о теплой прародине. Косвенным свидетельством в пользу существования в северных широтах какой-то древнейшей цивилизации являются также находящиеся здесь повсюду мощные каменные сооружения и другие мегалитические памятники: знаменитый кромлех Стоунхендж в Англии, аллея менгиров во французской Бретани. В России аналогичные менгиры зафиксированы на Таймыре, на Кавказе, на Алтае, в Восточной Сибири — и так до Камчатки. Несомненное древнее происхождение имеют также каменные лабиринты Скандинавии, Кольского полуострова, Соловецких островов и Новой Земли.

Полярные широты Евразии многократно усиливают воздействие па людей энергетического потенциала недр и наземного рельефа земли. В 1994 году группа ученых из НИИ клинической и экспериментальной хирургии Сибирского отделения Российской академии медицинских наук организовала Международный институт космической антропоэкологии. Его возглавил ученый с мировым именем — академик Влаиль Петрович Казначеев. Среди тем научных исследований сибирских ученых — проблема трансперсональных связей в полярных и заполярных широтах. Ученые-сибиряки опираются на выводы выдающегося российского астронома и теоретика-космолога Николая Александровича Козырева (1908—1986). Пулковский астроном считал время самостоятельной материальной субстанцией, лежащей в основе мироздания и обусловливающей все остальные физические закономерности. У времени имеются уникальные свойства, не учитываемые канонической физикой — такие, например, как направленность его течения и плотность. А коль скоро эти свойства реальны — они должны проявляться в воздействиях времени на ход событий в материальных системах. Время не только пассивно отмечает моменты событий, но и активно участвует в их развитии. Значит, возможно и воздействие одного процесса на ход другого через время. Эти возможности дополняют хорошо знакомую картину воздействия одного тела на другое через пространство с помощью силовых полей. Но время не движется в пространстве, а проявляется сразу во всей Вселенной. Поэтому время свободно от ограничения скорости сигнала, и через время можно будет осуществить мгновенную связь с самыми далекими объектами космоса.

Физические свойства времени могут оказаться ключом в понимании многих загадок природы. В частности, Козырев считал, что многие физические и психические явления, необъяснимые с точки зрения традиционной науки, усиливаются в полярных широтах — особенно к северу от 73-й параллели.

Действительно, можно представить некоторый сегмент биосферы к северу от 73 градуса как зону особого энергоинформационного пространства, где включаются и начинают работать телепатические способности, присущие в общем-то каждому человеку, но до поры до времени дремлющие в его подсознании.

Этим объясняется, к примеру, тот поразительный факт, что ненцы, эвенки, чукчи и другие коренные жители Заполярья, не сговариваясь, съезжаются в нужное время и к нужному месту на сход. Аналогичным образом объясняется и способность некоторых (далеко не всех) представителей коренных народов Крайнего Севера особым внутренним зрением «видеть» предметы, людей, оленей и преследуемых во время охоты зверей, находящихся вне поля обычной физической видимости. Подобное «видение» на многие, нередко десятки километров объясняется, безусловно, не на основе законов линейной оптики или электромагнитной теории, а путем неосознанных контактов с био- и ноосферой, считывания с них жизненно важной информации. Данный феномен усиливается в минуты опасности, концентрации воли, экстремальной мобилизации физических и психических сил и особенно проявляется в условиях Севера.

Север как таковой вообще представляет собой уникальный геокосмический и энерго-информационный феномен. С точки зрения обыденного сознания под Севером понимается обширная акватория и территория от Северного полюса до Полярного круга, обозначенная на любой карте или глобусе: Ледовитый океан, острова и архипелаги в нем, бескрайние высокоширотные просторы Евразии и Америки. Но ведь земная ось может сместиться, изменить угол наклона. Где тогда будет находиться Север? Территориально, то есть по отношению к земной поверхности, где угодно. Чтобы проиллюстрировать это, достаточно вообразить учебный глобус, проткнутый насквозь длинной спицей. Спица — ось, ее концы — два полюса, которые могут находиться в любом месте, в зависимости от того, как проткнуть глобус. Но с космической точки зрения, то есть по отношению к Солнцу, все там же — где в зените будет стоять Полярная звезда, медленно вращаться коловоротом ковши Большой и Малой Медведиц, а дневное светило — ежегодно создавать полярный день и полярную ночь.

Таким образом, Север — это положение в данный момент некоторого участка поверхности Земли по отношению к плоскости орбитального движения планеты вокруг Солнца. К земной оси традиционно привязаны полюса. Точка, где воображаемая ось «выходит» на поверхность, и представляет собой географический полюс — северный или южный (магнитные полюса — независимы от первых и могут гулять по земным просторам по своим собственным законам). Симметрично противолежащие полюса неизбежно вписываются во взаимодействующие поля, связанные с другими планетами Солнечной системы, самим Солнцем и другими звездами, нашей Галактикой и другими галактиками, разбросанными в бесконечной Вселенной. Все это, вне всякого сомнения, обеспечивает направленный ток космической энергии, который — в соответствии с физическими и космическими законами — в наибольшей степени являет свою мощь именно в полярных областях, направленно пронизывая человека, максимально космизируя его, превращая во вселенское существо и многократно усиливая скрытые в нем творческие и иные потенции. Даже однажды полученный полярный заряд может навсегда обусловить человеческое бытие. Лучшее подтверждение тому — жизнь и судьба великого русского северянина — Михаилы Ломоносова.

Безусловно, современная жизнь на Севере исключительно сурова, но так было не всегда. Кроме того, в различные исторические эпохи северная земля по-разному влияет на своих насельников: одних она крепко привязывает к себе, других обрекает на постоянные скитания. К первым с полным основанием можно отнести коренных аборигенов Северной Европы — саамов (лопарей), которые в современной вокализации прозывают себя саами. Если подавляющее большинство современных народов появилось в местах нынешнего проживания в начале I тысячелетия н.э., то саамы всегда жили в своей Лапландии, разделенной ныне между четырьмя государствами — Россией, Финляндией, Швецией и Норвегией. Их предки и прапредки были свидетелями ужасающих земных катаклизмов — потопов и оледенений и сумели вполне приспособиться к климатическому похолоданию и выжить в суровых арктических условиях. Так называемые горные лопари, по свидетельству этнографов и путешественников, еще совсем недавно обходились на ночлегах без огня, зарываясь глубоко в снег.

Длительное проживание на Севере наложило отпечаток на саамский характер, который, по единодушному признанию, всегда отличался покладистостью, смирением, доверчивостью и незлобивостью. М.А. Кастрен, путешествуя по Кольскому полуострову в начале 40-х годов XIX века и наблюдая повседневную жизнь русских лопарей, пришел к такому заключению:

«...Несколько слов о характере русских лопарей. Он почти одинаков для всей Лапландии, его можно сравнить с ручьем, воды которого текут так тихо, что и не увидишь их движения. Встретится ли какое-нибудь большое препятствие — ручей сворачивает тихохонько в сторону и все-таки достигает, наконец, цели. Таков характер лопаря: тих, мирен, уступчив. Любимое его слово — мир, миром он встречает вас, миром и провожает; мир для него все. Он любит мир, как мать любит вскормленное ею дитя. В одной из саг говорится, что в лапландской земле в высшей степени все голо, бедно и гадко, но что в глубине ее скрывается много золота. И в самом деле, что же может быть драгоценнее миролюбия, которым лопарь наделен так щедро? Лишенный большей части наслаждений жизнью, окруженный суровой, непреодолимой природой, обреченный на нищету и лишения, он одарен завидной способностью переносить все труды и бедствия с ненарушимым спокойствием. Для своего благосостояния он требует только одного — чтобы не мешали ему пользоваться его небольшим достоянием, не трогали старинные обычаи, не возмущали его мирного спокойствия. Неприязненная природа заставляет его много хлопотать и трудиться, но затем он охотно предается тихой, по собственной его терминологии, мирной жизни».

Кастрен же объективно и беспристрастно отмечал, что на протяжении веков лопари повсеместно притеснялись и истреблялись своими соседями — шведами, норвегами, финнами и карелами, устраивавшими постоянные грабительские набеги на мирных охотников, рыболовов и оленеводов. Только с появлением в этих краях русских ситуация изменилась коренным образом. Ибо русские поселенцы вели себя совершенно по-другому они быстро нашли общий язык и мирно ужились с лопарями, приобщая последних к достижениям общечеловеческой культуры и европейской цивилизации.

Однако Север рождал одновременно и пассионарную целеустремленность, неутолимую жажду двигаться вперед, навстречу неведомому или по полному опасностей проторенному морскому пути. Такими вошли в историю русские поморы. Они не только быстро освоили, как родное, Белое море, но и, руководствуясь какими-то древними сведениями (не исключено — что древними, гиперборейскими), решительно и безоглядно устремлялись к Русскому Груманту (современный Шпицберген) и Новой Земле (по-старому — Матка) Путь к последней под парусом от устья Двины при попутном южном ветре-полуднике, который дул в северном направлении весь полярный день, занимал всего пятеро суток. Короткое время пути не избавляло отважных мореходов от опасностей. Случалось, и зимовать приходилось. Чтобы не было скучно, обязательно брали с собой сказителя, баюна-песенника: в долгую полярную ночь тот должен был поддерживать дух и настроение зимовщиков древними былинами, бывальщинами да побасенками. А те, что грамоте разумели, сами писать принимались. Так дошли до наших дней бесхитростные вирши, сочиненные безвестным помором, неведомо когда зимовавшем на Грумантс (народная поэма «Стихосложный Грумант» сохранилась в записи XVIII века):

Колотился я на Груманте Довольны годочки.
Не морозы там страшат,
Страшит темна ночка. < ..>
Там о полдень и о полночь
Светит сила звездна.
Спит в молчаньи гробовом
Океанска бездна.
Там сполохи пречудно
Пуще звезд играют,
Разногненным пожаром
Небо зажигают.
И еще в пустыне той
Была мне отрада,
Что с собой припасены
Чернило и бумага.
Молчит Грумант, молчит берег,
Молчит вся вселенна.
И в пустыне той изба,
Льдиной покровенна.
Я в пустой избе один,
А скуки не знаю.
Я, хотя простолюдин,
Книгу составляю...

Воистину неисчерпаем оптимизм русского человека. Даже из кромешной полярной ночи, находясь в полном одиночестве, способен он высечь искру вдохновения.

Северяне-пассионарии в лице безвестных русских людей ощущали свое геополитическое и космопланетарное предназначение и устремленность в будущее, так сказать, на интуитивном уровне. Философско-теоретическое обоснование неразрывной связи и органического единства России и Севера было сделано уже на рубеже XIX и XX веков Н.Ф. Федоровым. Он даже предлагал перенести столицу Российской империи на полуостров Рыбачий, омываемый незамерзающими водами Баренцева моря, и провидчески предсказал северную будущность России, неотделимую от геополитического, космософского и эзотерического значения Мурманского края. Кольский полуостров, древняя гиперборейская земля — это край, где прошлое встречается с будущим. Потому-то сегодня как никогда актуально звучат провидческие слова русского философа, сказанные еще в конце XIX века:

«Для нас, отрезанных от океана, запертых в Балтийском, Черном и Японском морях, для нас есть только один выход в океан, выход в Студеном море, в никогда не замерзающих заливах Рыбачьего полуострова, в бывших владениях Троицко-Печенгского монастыря, сожженного шведами (1590 г.), основанного св. Трифоном, апостолом лопарей, на границе Западного (атлантического) <океана> с Северным, или, вернее, на первом, чем на последнем, потому что Рыбачий полуостров омывается Гольфстримом. Только временная морская столица-порт, как конечный пункт Владивосточной трансконтинентальной дороги, может нас избавить от англо-немецкого господства, надвигающегося на нас. <...> Столица, перенесенная на перешеек или волоки между Мотовскою губою и Варангским заливом, имея передовой пост на мысу под 70° северной широты (на 10° севернее Петербурга и почти на 15° от Москвы), получит многообразное значение: заменит С. -Петербург, освободит Россию от западного влияния. <...> Перемена <в жизни> в перенесении <столицы> находит свое наглядное выражение. Как есть полюсы геометрические, магнитные, термические (наибольшего холода), так будет полюс социальный — полярная столица».

Кстати, еще в XVII веке хорватский провозвестник идеи славянского единства Юрий Крижанич писал, что «первое (!) счастье» России состоит в том, что она имеет безопасные рубежи со стороны Ледовитого океана (Студеного моря). Вывод же Федорова и введенное им понятие социального полюса исключительно важны, точны и обращены к нашему настоящему и будущему. В современной мировой политике и спустя столетие после написания приведенных пророческих слов утвердилось понятие многополярного мира, противостоящего однополярному, навязываемому мондалистской сверхдержавой. В данном вопросе Федоров предлагает оригинальный, более гибкий и диалектический подход: не по принципу «или —или», а с учетом исторических особенностей и закономерностей развития человеческой цивилизации, начиная с ее предыстории, уходящей в невообразимые глубины тысячелетий, и вплоть до дня нынешнего. Ибо в общественном и индивидуальном сознании современного поколения запечатлены архаичные архетипы коллективного бессознательного, сформировавшегося на заре человеческого существования, у истоков во многом неведомой нам собственной предыстории.

В «Философии общего дела» Федоров пишет о «забывших о своем общем происхождении народах» (в дальнейшем данное положение служит русскому мыслителю естественным трамплином для обоснования идеи «восстановления всемирного родства»). В данной связи автор концепции «всеобщего воскрешения» выделяет несколько сакральных центров (или полюсов), среди которых наиболее важное значение имеют Памир, священная полярная гора Меру, а также Олимп, Арарат и Эльбрус. Анализируя сакральную историю Памира как одной из космически запрограммированных точек, куда переместился блуждающий центр многополярной истории и предыстории человечества, автор концепции всеобщего воскрешения утверждает: «Источниками для всенародной истории Памира служат сами языки, на которых говорят забывшие о своем общем происхождении народы, но сохранившие память, предание о племенном происхождении, о местах, где жили и умерли их предки. Таким местом для китайцев служит Куен-Лунь, для монголов — Тянь-Шань, для финнов — Алтай, для семитов — Арарат, Назир. Центром всех этих мест, могил предков отдельных племен, оказывается Памир, в котором библейское предание отождествляется с преданиями других народов. Эдем, царство жизни, стал Памиром (бесплодною пустынею, по-нынешнему), начальною первою могилою, к которой примыкают все другие могилы; гора Меру сливалась в представлении других народов со стержнем, с осью мира, около которой вращалось созвездие Медведицы».

— Загадки Российской цивилизации. В.Н. Демин, С.Н. Зеленцов. Издательство Вече, 2002.

Следующая глава: "Ранние сведения о прибалтийско-финских народах на основе изучения древних летописей и языковых процессов"



Наставление

Как думаешь, так и живёшь.
Думай о хорошем!


Не к миру надо идти в подмастерья, а к Богу, чтобы стать Мастером.

В конечном счете, каждый человек остаётся лучшим учителем для себя — и сам ставит себе итоговые оценки.

Кижи

Наши контакты

Подписаться на новости:

Электронная почта

osta@vottovaara.ru




РГО